12 (24) октября 1813 года был подписан Гюлистанский мирный договор, завершивший длительную войну в Закавказье, которую Россия вела с Персией — нынешним Ираном. Иран признал переход к России Дагестана, Грузии, Мегрелии, Имеретии, Гурии, Абхазии и ханств: Бакинского, Карабахского, Гянджинского, Ширванского, Шекинского, Дербентского, Кубинского, Талышского. России предоставлялось исключительное право иметь свой военный флот на Каспийском море, а купцы обеих стран получали право свободной торговли. Присоединение значительной части Закавказья к России означало трансформационное изменение вектора российских геополитических интересов в этой части мира, смену полярности там своих приоритетов, формулирование принципиально новых не только политико-идеологических императивов на достаточное продолжительное историческое время. Для России сформировалась сфера новых геополитических интересов, соприкасающихся, а часто и выходящих за пределы Закавказья. Почему сегодня, спустя двести лет, мы возвращаемся к Гюлистанскому мирному договору? Этот договор интересен для современного изучения тем, что между 1813 и 2013 годами существует немало условных исторических параллелей. «Непризнанные государства бывшего СССР в контексте Балкан и Черноморского региона». Проблемы постсоветских непризнанных государств (государств де-факто: Приднестровской Молдавской Республики, Республики Абхазия, Республики Южная Осетия, Нагорно-Карабахской Республики), образовавшихся в 1990-1992 годах и часто называемых «самопровозглашенными государствами» (что вряд ли может быть признано терминологически удачным: среди крупнейших государств мира трудно найти не «самопровозглашенные»), следует рассматривать не только в контексте истории бывшего СССР с его конфликтами, но и в контексте истории всего посткоммунистического Балканско-Черноморско-Кавказского региона. Специфика этих проблем может рассматриваться и в контексте постимперского (послеосманского) и даже — постколониального пространства (с прецедентами добившихся независимости Эритреи и Восточного Тимора).